Сергей Шитиков — член Русского географического общества и Союза фотохудожников России, один из ведущих фотографов русского отделения National Geographic. Свой послужной список Сергей воспроизводит кратко: «Званий нет, наград и публикаций — дофига». За три десятка лет в профессии Шитиков стал одним из самых популярных фотографов в Бурятии, его снимки есть в каждом серьезном издании о республике и о Байкале в частности. Последний крупный проект, основой которого стали снимки Сергея, — «За чистое будущее озера Байкал», организованный при участии Программы развития ООН и журнала National Geographic.
- Сергей, вы не раз возвращались в места, где уже снимали. Не надоедает работать с одними и теми же, пусть и красивыми, видами?
- В зависимости от обстоятельств и от издания, над которым работаю, я выезжаю в экспедиции по Байкалу от 2-3 раз в месяц до 1-2 раз в год. Но рутиной назвать такие поездки никак не могу. Может, внешне я и остаюсь спокойным, но внутри — такой кайф, покруче всяких экстази! Как бы банально это ни звучало, но человеческой жизни не хватит, чтобы фотографически исчерпать тему Байкала. Даже если объект съемки один и тот же, все равно он каждый раз другой. Меняются сезоны, меняется свет, меняется твое собственное состояние. Кроме того, даже я, почти тридцать лет путешествующий по Байкалу, был далеко не везде — надо же понимать, какие здесь расстояния и как тяжело попасть в некоторые места. Очень хочется побывать в «Песчанке» — это местность на иркутском берегу в средней его части. Там отличное сочетание огромных скал и золотых пляжей…
- Иркутская область и Бурятия вечно соперничают: где Байкал красивее, где удобнее отдыхать, где природа до сих пор заповедная. Вам, как фотографу, где интереснее?
- Иркутский берег в среднем более гористый, бурятский — более пологий и уютный. В этом нет ни плюсов, ни минусов. Мне нравится везде, где нет человека. А таких мест на западном, иркутском берегу, пожалуй, больше — из-за его гористости. Но зато в доступных человеку местах с иркутской стороны — просто ужас. Народу и сопутствующей людям грязи — навалом. Могу назвать три зоны, которые мне больше всего по душе — это Чивыркуйский залив (Бурятия), Ольхон (Иркутская область) и Северный Байкал (Иркутская область и Бурятия).
- За тридцать лет, что вы снимаете Байкал, что изменилось?
- Грязь и еще раз грязь. 99% процентов этой грязи развели в последние годы наши же соотечественники. Из них примерно 80 процентов — иркутяне, 18 — жители Бурятии (не потому, что они культурнее, а потому, что их просто меньше) и 1 процент — все остальные. Циничное и бездумное захламление Байкала задевает и меня, и всех, кто действительно любит природу. Думаю, что Адама с Евой изгнали из рая именно за то, что они гадили где ни попадя. Как бы и всех нас не изгнали с Земли.
- Вы долго жили в Москве и Петербурге, но все-таки вернулись в родной Улан-Удэ. Из-за того, что Байкал под боком?
- Дело в природе как таковой. В Бурятии она хороша не только на Байкале. А в Москве я зверски соскучился просто по соснам. Я вообще пришел к выводу, что большой город противоестественен для человека. Город размером с Улан-Удэ — самый нормальный для жизни. Есть все блага цивилизации и в то же время — кругом природа, до нее рукой подать. Те, для кого города вроде Москвы или Петербурга — родные, не могут объективно их оценить. А если объективно — это очень плохие города. Питер — немного получше Москвы. Образно говоря, если «Париж стоит мессы», то Москва точно ее не стоит.
- Насколько мне известно, по образованию вы художник. Писали байкальские пейзажи?
- Никогда, несмотря на то, что почти десять лет в 1970-е годы работал непосредственно по профессии — художником-оформителем. Дело в том, что когда я в первый раз попал на Байкал, я уже видел окружающий мир только через объектив. До Байкала я писал пейзажи, но, попав сюда с фотоаппаратом, понял, что кистью то, что я вижу, я не смогу передать так же живо, как фотографией. На полотне я уже буду воспроизводить картинку по памяти, она будет ускользать. А на Байкале окружающее пространство прекрасно настолько, что нужно поймать одну секунду, когда оно становится еще прекраснее. Поэтому после того, как я впервые побывал на Байкале, я не написал ни одного пейзажа. И пока не собираюсь.
- Если посчитать все снимки, которые вы сделали на Байкале, сколько наберется?
- Во времена дефицита хорошей пленки я снимал экономно. Одна-две тысячи кадров в год. С переходом на цифру — в десять раз больше. Итоговая сумма — от ста до двухсот тысяч кадров за 27 лет съемок на Байкале. Этих фото хватило бы на восемь-десять альбомов. Впрочем, если делать их с разными концепциями, то в два раза больше. Пока удалось выпустить четыре альбома и сделать несколько специализированных выставок, посвященных Байкалу.
- И в чем главная сложность байкальских съемок?
- Думаю, сложность и особенность только одна: из-за того, что вокруг очень красиво, снимаешь даже слишком много, не останавливаясь. Раньше из-за такого режима нон-стоп не хватало пленки, сейчас — заряда аккумуляторов. При этом ни на что другое, кроме съемки, не остается времени: ни на отдых, ни на спокойное созерцание, ни на рыбалку. А выдохнуть и отложить камеру в таких местах бывает крайне полезно.
 |
- Отдельная тема — съемки животных. Насколько сложно их поймать в объектив в заповедных местах Байкала?
- В отличие от африканских заповедников, где лев может спокойно гулять по вашей машине, наша живность очень пуглива и скрытна. Чтобы хорошо снимать нашу фауну, надо на это профессионально затачиваться, то есть стать фотоанималистом. Либо быть каким-то особым везунчиком, на которого выбегают звери и позируют ему. Я, увы, не из таких. Поэтому в моем активе из фауны пока только нерпа, которую я снимаю из скрадка — этакой засады поближе к лежбищам нерп. Нерпы, несмотря на свою кажущуюся лень и размеренность, очень шустрые и очень пугливые. Их может спугнуть даже яркий цвет в одежде, не говоря уже о шуме. Так что для того, чтобы сделать удачный кадр, нужно стать практически невидимкой и подстраиваться под их режим. |
Источник: strana.ru
